мой визуальный язык вырос из множества ветвей. основным его ядром является общность концепта, а не постоянство образов
⠀⠀⠀⠀⠀этому коду чужд глянец
он про поверхность, несущую в себе память:
ржавчина, плесень, мох, шрамы, бетон
это след жизни, ее несовершенств
⠀⠀⠀⠀⠀и распада,
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀дающего начало чему-то новому
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀[что если бы этот визуал стал
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀наброском на бумаге?]
⠀
я беру мотивы из архаики и современности одновременно: иероглифы, органика, этнические узоры, индустриальные обломки, цифровые сигилы. они не копируют прошлое и не рисуют будущее — они соединяются в настоящем, где тело становится носителем знаков
мой визуальный язык — это не стиль в привычном смысле. это попытка говорить через ткань мира: через пятно на стене, отпечаток руки, трещину в асфальте. то, что обычно считают мусором, ошибкой или разрушением, становится здесь главным жестом
эскизы и татуировки — только часть этого языка. он проявляется в фотографии, в ткани, в звуке, в каждом материале, который хранит след. я работаю так, чтобы в каждом рисунке оставалась возможность для чтения — но без окончательного смысла
[увидеть, как философия ложится на кожу]
эскизы и татуировки — только часть этого языка. он проявляется в фотографии, в ткани, в звуке, в каждом материале, который хранит след. я работаю так, чтобы в каждом рисунке оставалась возможность для чтения — но без окончательного смысла
[увидеть, как философия ложится на кожу]
этот язык можно разделить: через наблюдение, присутствие, и собственное тело. он открыт для всех, кто готов увидеть силу там, где принято видеть лишь разрушение
